Второй корабль Циркуса — это вполне безопасное место. Казалось бы, тем, кто находится здесь, можно доверять. Однако необъяснимое чувство тревоги все ещё не покидало Кароку. Даже когда он ходит, он чувствует это туманное, практически незаметное тревожное чувство. Но когда в комнату приходит мальчик, которого вроде бы зовут Най, это ощущение лишь усиливается. И ничего с этим поделать нельзя. Что это за чувство — остается загадкой даже для самого парня. Пока он не разберется с ним и со своими воспоминаниями, ему лучше не видеть никого. "Хочу побыть один", — думал синеволосый. Да, именно сейчас, в такое время, единственное, что ему нужно, так что побыть наедине с самим собой. Привести мысли и чувства в порядок... Впрочем, в одиночестве синеволосый проводил достаточно времени — достаточно для того, чтобы собрать все части пазла в общую картину. И все же по какой-то загадочной причине Кароку не удавалось этого сделать. Все то же чувство тревоги, все та же необъяснимая боль при виде Ная, все та же странная амнезия... Юноша понимал, что вспомнить все необходимо не только для него самого, но и для Циркуса. Ведь наверняка в воспоминаниях Армериты хранятся тайны Кафки или что-то в этом роде. Что может быть полезнее для Циркуса, если не новая информация об этой ужасной организации? Он должен был вспомнить все. Но может ли?... Так уж должен ли?... Позволено ли?...
Где-то за дверью послышались тихие шажки — шагами это было сложно назвать, так как они были очень тихими. Возможно, Кароку просто показалось, что за дверью кто-то есть, однако через некоторое время в комнату вошел беловолосый мальчик. Най. Ребенок, которого по какой-то причине синеволосый так и не мог вспомнить. Едва заметное чувство тревоги усилилось, когда парень взглянул на того, кто вошел в комнату. "Кто же ты?" — постоянно задавал себе один и тот же вопрос он. Так хотелось спросить напрямую, но, скорее всего, этот мальчик обидится. Кароку уже и так причинил этому несчастному ребенку достаточно вреда. "Может, извиниться?" — пронеслось в мыслях Армериты. У него были причины просить прощения у Ная. Однако что-то непонятное останавливало его: из-за той боли, которую он испытывал, пусть она и не была слишком сильной, ему все равно было сложно говорить. Возможно, когда ему станет лучше, он попросить прощения. Най ведь ни в чем не виноват, это Кароку время от времени выходит из себя по необъяснимым причинам. Мальчик не должен страдать от этого. К тому же он всего лишь ребенок.
Най принес завтрак. Начал что-то весело лепетать, но парень старался его не слушать из-за чувств, которые испытывал в тот момент. В голове звенело, а до ушей доносились лишь обрывки слов, поэтому разобрать что-то было сложно. Но что-то он говорил про "рыбу" и что-то про "следующий раз". Возможно, в этот раз он принес рыбу. Или в следующий раз принесет её. Ну или все вместе. Юноше не хотелось гадать в тот момент на кофейной гуще. Все, чего хотел он, — это покоя. Уединение — лучшее лекарство. Детям, конечно, об этом ничего неизвестно. Однако ему должны были сказать, что больному надо отдыхать, а не вести с ним любезные беседы на какие-то странные темы: про "рыбу" и "следующий раз".
— Я ничего не хочу, — с трудом выдавил из себя Кароку и отвернулся от ребенка. Сил на "оставь меня одного" не хватало. Впрочем, в какой-то момент он понял, что ему нужно спросить кое-что очень важное. Для того, чтобы задать этот вопрос, придется приложить немало усилий, ведь, чем дольше Най находился рядом с синеволосым, тем сильнее становилась боль. Собрав остатки сил, парень спокойно и несколько устало спросил: — Почему ты приходишь сюда каждый день?
Далее должен был последовать вопрос "Каким я был в твоих воспоминаниях, раз ты ходишь ко мне даже после того, что я тебе наговорил?". На него просто не хватило сил. Ежедневное лежание в постели — это далеко не отдых, поэтому может негативно сказаться на нем. Однако гулять по второму кораблю пока что не стоило — его ведь не так давно вытащили с того света, что весьма удивляло. Возможно, дело все в воспоминаниях Кароку. Неужели они настолько пугающие, что организм этой вечной усталостью блокирует их? Или же это все из-за тревоги и боли? Мысли буквально разрывали голову юноши, отчего та начинала болеть. Покой, по-видимому, — далеко не единственная вещь, которая нужна синеволосому; ответы на все интересующие его вопросы так же нужны.